Никакое волонтёрство не заменит семью: опыт удочерения от первого лица

«Любое родительство – игра в рулетку», – утверждает Ольга Якина. Её не пугают сказки про плохую генетику у детей-сирот. Ведь даже родные дети могут не оправдать ожиданий родителей. Ольга рассказала свою историю предельно честно о том, как она и её муж Антон делают то, что в их силах, чтобы в мире стало хотя бы на одну сироту меньше. усыновление ребенка

Хоть одного надо вытащить

«В моём окружении не было никого, кто бы прошёл через процедуру усыновления. У меня есть только один пример отношения к приёмному родительству – моя мама. В детстве показывали такую классную передачу «Пока все дома». И там была рубрика про детей из детских домов. Я всегда думала, что если этих ребят определяют в семьи, то значит там, где они находятся, им плохо. И как-то показали парня из Московской области, хорошенький такой мальчишка. Мама тогда сказала, что ей хотелось бы забрать этого пацана. Только жаль, что у нас нет такой возможности. Для меня это был важный момент. Мама тогда показала мне, что это нормально. усыновление ребенка

Ещё помню мультик о мамонтёнке. Если сейчас я услышу его песенку, то расплачусь. Маленькой я понимала, что там, куда он плывёт на льдине, не будет никакой мамы. Там будет кто-то чужой. И действительно, этим чужим оказалась новая мама, которая его усыновила. Потом в студенчестве я была волонтёром молодёжного отдела хабаровской епархии. Нашим руководителем был тогда ещё мирянин, а теперь священник Андрей Долгополов. По выходным мы бывали в сиротских учреждениях. Тогда я этого не понимала, но сейчас осознала − это была «умная» благотворительность. То есть мы не брали дорогие подарки – только печенье и книжки. С детьми помладше мы читали, а со старшими ходили в магазин, учились покупать продукты и делать что-то своими руками. К примеру, пекли с ребятами блины.

Так волонтёрская группа, к которой я примкнула на время, пыталась решить одну из главных проблем людей, живущих в сиротской системе, – они не умеют жить самостоятельно. У них нет самых элементарных навыков и представлений о том, как устроена жизнь за пределами учреждения. Здорово, что я тогда оказалась рядом с людьми, которые не приходили один раз в год «для галочки» с мешком конфет на новый год, а методично, шаг за шагом социализировали детей, оторванных от реальной жизни. И я тогда чётко поняла, что хоть одного человека должна оттуда вытащить. усыновление ребенка

Спусковой крючок

В 2014 году я познакомилась со своим мужем Антоном. И один из первых вопросов, который он мне задал, когда мы начали встречаться, меня в хорошем смысле «убил»: «Как ты смотришь на то, что у нас будут свои дети, но мы потом возьмем ребёнка из детского дома?».

Часто я читаю в Интернете вопросы женщин к опытным приёмным родителям о том, как уговорить мужа на усыновление ребёнка. И те всегда отвечают, что, в общем-то, никак, и вообще лучше никого на такие вещи не уговаривать. Слишком большая ответственность, если вдруг желание «уговоренного» очень быстро улетучится, как только случатся первые трудности. А они случатся непременно.

Моей большой радостью является то, что я через подобное не проходила. Тот самый вопрос мужа тогда стал для меня мощнейшим знаком, что рядом со мной человек, за которого я спокойно могу выйти замуж хоть завтра. Мы хотели своих детей, но жизнь как-то так сложилась, что у нас их пока нет. И через какое-то время мы поняли, что тянуть некуда. Надо сейчас. Нам пока 30 лет, но со временем появится больше страхов, и будет сложнее. Меня многие спрашивают, а почему мы не сделали ЭКО? Я всегда отвечаю: потому что дети есть в детских домах, их родили уже, они живые, и им очень нужна семья. Я видела это своими глазами, когда была волонтёром.

Меня не пугали истории про гены и наследственность. А что, если в моей семье в седьмом поколении были люди с патологией? Я же не могу предугадать, что передастся моему ребёнку! Мы стали собирать информацию, но на первом этапе в моей голове была полнейшая каша. На окончательное решение действовать повлиял наш двухминутный разговор с Юлией Цун. Она занимается программой наставничества в четвёртом детском доме. В 2016 году услышала её презентацию о программе наставничества. И тогда подумала, что хочу стать наставником. Вот оно! Может, это даст мне начальный опыт и приблизит к усыновлению. усыновление ребенка

Но Юлия, узнав, что в конечном итоге я хотела бы усыновить ребёнка, сказала мне, что само по себе усыновление – это очень трудоёмкая задача. А остаться при этом хорошим наставником другому ребёнку будет сложно. А самое главное, что никакое волонтёрство не заменит семью. Наверное, это была ключевая фраза, и она стала спусковым крючком.

И это правда было так

Затем мы с мужем пошли в Центр семейного устройства (ул. Ленинградская, 11) на курсы для приёмных родителей (далее ШПР, школа приёмных родителей – Авт.). Когда на протяжении двух с половиной месяцев вся наша группа слушала специалистов, то регулярно у всех возникал вопрос: почему детям в старших классах рассказывают, как решать интегралы, а такую важную информацию об отношениях с собой и близкими, о чувствах не рассказывают? Ведь для жизни это намного важнее. усыновление ребенка

Всё обучение пропускаешь через себя. Будущим родителям проговаривают риски. Рассказывают, что самый важный ресурс именно в том, что приёмный родитель всегда может обратиться за поддержкой и психологической помощью. И самое, пожалуй, важное, что если даже в конце курсов ты не готов к усыновлению и здраво оцениваешь свои силы, понимая, что не сможешь принять ребёнка, то ничего не обязывает становиться усыновителем. Понять, что приёмное родительство не твой путь – тоже результат. Мы с Антоном окончили ШПР летом 2018 года. Несколько раз приступали к сбору документов, но разные обстоятельства постоянно мешали. Как будто наше время ещё не пришло. Только в марте 2019-го мы смогли к этому вернуться. усыновление ребенка

Первоначально хотели усыновить ребёнка любого пола, цвета волос, глаз, но от нуля до шести лет. К маленьким детям нас не слишком тянуло, а в шесть лет − это уже осознанный человек, и мы склонялись к этому возрасту. Не очень хотелось, чтобы ребёнку было семь, потому что тогда был бы риск двойного стресса – поход в первый класс и новая семья. По нашим параметрам нам сразу предложили девочку шести лет по имени Вика. И мы, никого не выбирая, поехали знакомиться с ней. Большего адреналина я в жизни не испытывала! Мы с мужем, когда ехали, сразу договорились, что если чётко поймём, что это не наш ребёнок, то дадим друг другу условный знак и быстро уйдём, чтобы ребёнок как можно меньше был травмирован ложными надеждами.

Когда нам привели Вику, то она сначала в испуге схватилась за ногу воспитательницы. Но потом очень быстро села ко мне на руки. Между нами завязался разговор, который длился два часа. Мы сидели в гардеробе, мимо нас ходили люди, и воспитательница слышала наш разговор. Потом она сказала, что с Викой мы как будто уже были знакомы. И это правда было так.

Что ещё она боится мне сказать?

Как будто ты чихнул в горах, а тебя накрыло лавиной. Вот на что похоже усыновление. То есть ты принимаешь одно решение, а оно тянет за собой огромное количество всего остального!

За две недели оформления документов конкретно на Вику мы сделали ремонт в её комнате. Купили мебель, одежду, всё – вплоть до зубной щётки! Ребёнка же отдают вообще без вещей, да и ходить по магазинам в первые несколько недель нахождения ребёнка дома тоже не очень полезно. Поэтому мы без примерки купили ей целый гардероб. Такой совет всем будущим приёмным родителям: будьте готовы не только морально, но и финансово.

Сейчас моей дочери Вике семь лет. С нами она почти год. На момент принятия её в семью мы по юридическим причинам не смогли сразу провести процедуру удочерения. Но делаем это сейчас, являясь опекунами. Надеюсь, что в школу Вика пойдёт с нашей фамилией.

Моя дочь помнит учреждение, в котором находилась, и ту семью, где родилась. Мы с уважением относимся ко всему, что было в её жизни до нас и много говорим об этом. Я испытываю сложные чувства, когда она с теплом рассказывает о кровной семье. Мне даже порой очень тяжело, но это часть её жизни. Мы любим дочь целиком, вместе с её прошлым.

Первый месяц пребывания Вики в семье мы не устраивали никаких больших встреч с родственниками, не ходили в слишком шумные места, чтобы семейная система наладилась. Самым сложным было научиться чувствовать ребёнка. Слышать в её словах, намёках, что на самом деле она думает, но боится сказать. Например, в первую неделю я купила Вике ботиночки для улицы. На мои вопросы, удобно ли ей, она отвечала, что удобно. А когда я её купала, то увидела мозоли на ногах. Выяснилось, что она боялась мне сказать о том, что ботинки маленькие. Меня потом долго мучили мысли: а что ещё она мне боится сказать? усыновление ребенка

О белых камнях

Появление Вики поддержала вся наша семья – и моя, и мужа. Моя мама иногда может забрать Вику на выходные, чтобы мы с Антоном побыли вместе. Неоценимую поддержку оказала и моя родная сестра, у которой трое своих детей.

С материнством я открыла в себе сильные стороны. Поняла, что на самом деле могу постоять за себя и своего ребёнка. Хотя раньше редко могла сказать что-то грубое или резкое, чтобы защитить свои границы. К примеру, педиатр в поликлинике до сих пор очень грубо разговаривает со мной в присутствии Вики, задавая неуместные вопросы. Я каждый раз могу поставить её на место. Я не считаю, что иду каким-то особенным путём. Как говорил какой-то писатель, это как тошнота: если я этого не сделаю, то не смогу жить нормально.

У нас дома живёт семь собак и кошек, которых мы забрали из приютов и с улицы. Так вот, мы делаем это, потому что не можем не делать. И я не вижу в этом никакого геройства ни в отношении ребёнка, ни в отношении животных. На мой взгляд, главное качество для приёмного родителя – эмпатия, способность принять в ребёнке всё: и хорошее, и не очень. Мы с мужем не ждём благодарности от Вики. Когда она подрастет, хотим, чтобы она стала достойным гражданином общества, умела жить среди людей, получила профессию по душе.

Иногда мы думаем о том, что опыт, который был у дочери до нашей семьи, может взять верх над тем, чему мы её учим сейчас. Ведь она правда встретилась с нами уже большой и понимающей слишком много для шестилетнего ребёнка. Тогда мы всегда вспоминаем слова психолога Людмилы Петрановской. Она говорила, что сущность каждого человека похожа на весы: на одной стороне – белые камни, а на другой – чёрные. Никто не знает и не может знать, какая сторона в человеке перевесит. Но мы каждый день стараемся подкладывать «белые камушки» в надежде на то, что, в конечном итоге, на выходе в большую жизнь, внутри моей дочери «белых камушков» будет больше. А свои жизненные выборы она будет делать, исходя из этого светлого взгляда на мир».

Записала Елена Барабанова Фото Ольги Якиной