Погружаться в тему, связанную с лагерями ГУЛАГа, всегда сложно и неуютно. Но с надежным проводником в лице Алексея Шестакова, старшего научного сотрудника отдела истории Гродековского музея, это не так страшно и даже познавательно. Тем более, уходит драгоценное время, которое стирает артефакты 1920-60-х годов. Мы вновь обратились к этой теме благодаря выставке «В экспедицию!» (6+), которая недавно завершилась в музее. 

Предлагаем вернуться почти на 25 лет назад, когда три сотрудника Гродековского музея отправились в экспедицию, чтобы собрать информацию о непонятной тогда лагерной жизни в Хабаровском крае. Как формировалась постоянная экспозиция, кто с теплотой вспоминает жизнь за колючей проволокой и как именно можно прочувствовать на себе безнадегу того времени?

Какая-никакая жизнь

Главное управление исправительно-трудовых лагерей до конца 90-х годов не было центральным объектом исследования у музея имени Н.И. Гродекова. Ее касались косвенно, когда, например, собирали коллекцию предметов о строительстве БАМа. Часть этой дороги, а именно железнодорожный Дуссе-Алиньский тоннель, построили в 1939-1953 годах силами заключенных. Факт и многоточие в конце. Центральной темой для музея это не стало еще и потому, что в Хабаровском крае не было таких крупных поселений, как та же Сахалинская каторга, которая выполняла глобальные задачи – освоение острова Сахалин. К тому же это работа профильного учреждения – музея ГУЛАГа в Москве.

Алексей Шестаков

В нашем крае заключенные занимались созидательным трудом, то есть строили реальный объект за стремительные один-два года и переходили к следующему. В царские времена, когда граница края была чуть дальше, заключенные участвовали в строительстве Амурской железной дороги. В советский период узники лагерей привлекались к постройке железной дороги на участке от Волочаевки до Владивостока и к возведению ж\д путей до Советской Гавани.

На крупных объектах, особенно транспортных, заключенные занимались низко профессиональным трудом землекопов. Независимо от того, по какой статье они отбывали срок – по уголовной или политической. Однако уровень знаний и образования иногда имел значение для проектно-изыскательных работ. Узники могли составлять сметы, изучать направления дорог, настраивать потоки и логистику, чтобы достигнуть цели строительства. Подготовительные работы зэкам доверяли в 40-50-х годах, когда руководство ГУЛАГа стало относиться к арестантам, как к инструментам, которые нужно беречь для работы. Потому в лагерных отделениях, где строили дорогу на Сахалин, возводили бараки для больных, а в некоторых – открывать фельдшерские пункты. По словам местных жителей, с которыми мой собеседник Алексей Шестаков встречался во время экспедиции в 2000 году, зэкам повезло больше, чем им, потому что в некоторых лагпунктах работали московские или питерские профессора-заключенные.

Отсюда, как я понимаю, лагерь напоминал отдельно стоящий «город», ограниченный по периметру колючей проволокой и вышками, стоящий посреди глухомани. Обитатели сталинских лагерей жили в деревянных бараках, закупались в магазинах дефицитными продуктами, участвовали в подготовке строек, работали и получали квалифицированную медпомощь. Все было настолько упорядочено, что неудивительно, а ведь бывшие зэки оставались жить на Дальнем Востоке.

Когда музейщики встречались с узниками ГУЛАГа, то те вспоминали лагерное время, с парадоксальным для нас, блеском в глазах. Для них та жизнь ассоциируется с молодостью, с послевоенным настроением, когда страна победила, когда в лагерях активно использовали методы соцсоревнования. То есть перевыполнил план – получил дополнительный паек или лучше – шанс досрочно выйти на волю.

Резкого отрыва от страны эти люди не ощущали, они тоже жили и тоже строили будущее. Как будто бы их не судили по натянутым за уши причинам – молодой шофер задавил поросенка в деревне или мужчина убил насильника в попытке защитить жертву. Главное, чтобы постоянная поставка «инструментов» не прекращалась, ведь так?

Безнадега.ру

Вернемся к Гродековскому музею конца 90-х годов. Уже открыли экспозицию по освоению Хабаровского края с середины 19 века и до 1917 года. Потом начали готовить экспозицию по Гражданской войне на ДВ. Когда дело дошло до экспозиции по 1920-50-м годам, то настало время уделить истории ГУЛАГа больше времени и ресурсов. Еще были живы бывшие сидельцы. К тому же вскрылся огромный массив документов благодаря международному историко-просветительскому правозащитному и благотворительному обществу «Мемориал» (признан Минюстом РФ иноагентом).

Научные сотрудники музея стали собирать материалы по теме. Изучали результаты прошедших экспедиций коллег, ходили в архив железной дороги, но интересное обнаружили в архиве территориальной инспекции. Там сохранились крупномасштабные карты 50-х годов с точными границами лагерей, только выбирай – куда ехать? Пришли к выводу, что завершенные стройки, с использованием труда заключенных, будут менее информативны. На их месте уже наверняка организовали новые стройки, поселения, котлованы и так далее. А вот на территориях неоконченного строительства есть больше шансов найти весомые материальные объекты.

Первая попытка реального изучения темы ГУЛАГа была предпринята музейщиками вместе с сотрудниками журнала National Geographic в 1998 году. А в 2000-м при поддержке грантовых средств три сотрудника Гродековского музея Алексей Шестаков, Сергей Савченко и Валерий Спидлен отправились в отдельную экспедицию. Она включала в себя четыре больших остановки для сбора экспонатов для будущей постоянной экспозиции музея.

Местные власти поселений тогда очень помогли очередным новоприбывшим. Их даже поселили в здании администрации, где у них была база. Оттуда музейщики отправлялись по местам бывших лагерей. Часто главы населенных пунктов сопровождали историков – им было самим интересно узнать, какие еще ресурсы хранит их земля. Они также надеялись привлечь дополнительное финансирование на дальнейшее развитие территорий. Начали поиски с поселка Софийск Ульчского района. Потом перебрались в село Де-Кастри, а затем – к поселку Лазарев и мысу Невельского.

Цветной металл уже весь вывезли, зато остались почти целые бараки и смотровая вышка. Когда-то специально проложенные дороги начинала зарастать мелкими сосенками, что означало, что историки прибыли на место незадолго до его полного слияния с природой. Из крупных находок удалось найти опору двухэтажных четырехместных нар типа «вагонка» – одну часть недалеко от Де-Кастри, а другую – около мыса Лазарева. Две однотипные конструкции соединили вместе.

Больше всего моего собеседника удивил хитро сделанный деревянный изолятор для проводки. В лагерях вообще почти все строили и делали из дерева. Например, крыши домов покрывали дранкой, сделанной из обычного пенька. Если на такой деревянный щит попадала искра, то она скатывалась с крыши и ничего не загоралось. Старый житейский метод.

Раскопки на бывших местах жительства заключенных проводить не было смысла. Мол, все зэки были на учете и если они умирали, то это было при больницах и фельдшерских пунктах, хоронили их на кладбищах. По мнению, Алексея Шестакова на их пути не отмеченных захоронений попасться не могло. Единственное, что живее всего указывало на присутствие человека там – это найденная детская туфелька тех времен. Не секрет, что за «колючкой» рожали и растили детей.

Хотя представить себе это сложно. Алексей Вячеславович вспоминает свои эмоции во время экспедиции. Что о лагерях знали только понаслышке, а как они выглядели в реальности – никто не представлял. И вот перед тобой остатки какой-то жизни, как из другой вселенной. Одним утром историки увидели свежие следы медведей, что не добавляло общей картине плюсов, она еще больше пугала. Одно дело оказаться в атмосфере полной безнадеги на несколько дней и уехать оттуда навсегда, а другое дело – жить там за колючей проволокой.

А еще не повторяйте экстремальных трюков на буксире, когда пересекаете пролив Невельского. Сильное течение создает такую болтанку, что если не от лап медведя, то от утопления рискнули погибнуть сотрудники музея.

Но трехнедельная экспедиция подошла к концу без инцидентов. За это время осмотрели остатки десяти лагпунктов и 18 объектов, связанных со строительством железной дороги и нефтепровода. Собрали 52 артефакта, сняли 120 минут видео, 40 фотопленок, отпечатали 1332 фотографии и опросили 22 информатора.

Мелкие находки доехали до Хабаровска вместе с музейщиками, а крупные и тяжелые части привезли на КАМАЗах УФСИНа (управление федеральной службы исполнения наказаний). Они тогда очень помогли участникам экспедиции. Звучит, как парадокс, когда угнетатели сменили роль на помощников?

Сделает каждый

В постоянной экспозиции музея показано примерно 2/3 предметов, которые удалось найти. Остальные хранятся в фонде музея. В постоянной выставке отражены три момента – деревянное так называемое зодчество, элементы обустройства и быта лагеря, свидетельства производственной деятельности. Мы видим в первую очередь самую крупную находку – деревянную вышку, а уже потом форму для выпекания хлеба, колючую проволоку, плафон для лампы, остатки лопат и даже кусок нефтепровода. Хотя и это не все.

Коллекция о сталинских лагерях еще может пополниться за счет того, что в музей принесут люди. Будь то семейные реликвии или письма от заключенных. Здесь будут всему рады, ведь это часть истории края. Что касается модернизации экспозиции, то в ноябре 2022 года ее дополнили новым разделом о хабаровском процессе, о суде над 12-ю бывшими военнослужащими Квантунской армии японцев, которых обвинили в создании и применении бактериологического оружия.

Всех тайн той «откровенной душегубки», как писал Александр Солженицын мы, пожалуй, не узнаем. Единственное, что может сделать каждый для сохранения этой страницы истории – в октябрьский День памяти жертв политических репрессий вспомнить тех, кого перемолола «мясорубка» ГУЛАГа.

Автор видео: Елена Барабанова

Читайте нас в соцсетях: ВКонтакте, Одноклассники,  Телеграм или Яндекс.Дзен